Одиннадцать сюжетов одной судьбы

Дмитрий Мизгулин. Избранное в 11 тетрадях. Общественный благотворительный фонд «Возрождение Тобольска», 2014.

Поэзия как прибой – приходит волнами, омывает душу, и в моменты, когда она отхлынет, как волна от берега, можно только удивляться: сколько же чувств она может принести с собой! Но большинство из них, к сожалению или к счастью, в слове – невыразимо! И лучше всего об этом знает поэт: чем звонче и прозрачнее стихи, тем выше и прекраснее стихия, дышащая за ними, тем больше осталось несказанного. Несказанное нельзя назвать, но можно указать на него, намекнуть прозрачно, и не только словом – и умолчанием, расположением строк, и пространством между ними, и лёгким штрихом рисунка, и даже самой фактурой бумаги, на которой живут стихи…

 

Одиннадцатикнижие Дмитрия Мизгулина, изданное в 2014 году общественным благотворительным фондом «Возрождение Тобольска» и оформленное известным московским художником и книжным дизайнером Иваном Лукьяновым, – уникальное издание, где неуловимая поэтическая фактура проявляется буквально во всём, начиная с подбора бумаги и завершая образами лирического героя и самого времени, встающего со страниц. Каждая тетрадь обладает своим цветом и исполнена своим собственным светом, заглавным смыслом. А вместе они – единое звучание одиннадцати поэтических циклов, в итоге складывающихся в судьбу.

Поэт Дмитрий Мизгулин хорошо известен ценителям лирики, он автор целого ряда книг, многие его стихи на слуху – но размещение их в поэтических циклах, смешение хронологическое и поэтическая логика сюжетов заставляют по-иному взглянуть на его творчество. Первый цикл – «Надежды и сомненья» – тетрадь серебряная – открывает тему раздумий:

 

Мы стали с тобой далеки –

А жизнь убывает незримо,

Как воды осенней реки,

Неспешно, но неотвратимо…

 

Не только холодок отсуждения между близкими людьми, но ещё и тревоги века побуждают поэта надеяться и сомневаться:

 

Мёртвых душ становится всё больше,

А живых – не встретишь ни души.

Чтобы стать счастливым, жить подольше,

Надо скрыться где-нибудь в глуши…

 

Эти строки вынесены на обложку в рукописном – авторском – начертании, чёрной тушью – по серебру, но тетрадь, несмотря на заданный меланхолический тон, наполнена живыми сюжетами, судьбами, и в ней уже созревает то, что в следующей тетради – белым по золотистому – определяет «Русские печальные слова» (именно такое название носит второй цикл). Начинается с простого:

 

Моя удача

Не проживает в элитном доме…

 

А продолжается – о вечном поиске первоосновы, опоры для души, об отрицании временного, наносного, внешнего успеха – успеха по чужой и чуждой нам мерке самодостаточного благополучия. Продолжается растущей тревогой за судьбу Родины, от которой неотделима судьба лирического героя:

 

Тесно стало на кладбищах русских…

 

На патриотическую тему сегодня много спекуляций – как «против», так и «за». И только в поэзии можно, пожалуй, отыскать верный тон, чистую ноту. Слова не громыхающие, не пафосные – а именно печальные… Ведь какие бы коллизии ни разворачивались в современности, душа и Родина – две точки опоры в жизни, и обе они даны поэту, проходящему через испытания уготованного века.

«Чтоб выжить в вихре перемен» – третья тетрадь, красная. Дизайнер символическим цветом передал то, что автор высказал словами. Но читатель не найдёт здесь ни политики, ни публицистики – только вечные якоря для спасения в штормах и бурях, которые называются просто: природа и любовь:

 

…Где спят бескрайние поля,

Где индевеет высь,

Где вместе – небо и земля

В морозной мгле сплелись…

 

Кстати, сам приём размещения на обложке тетради стихотворения-камертона, написанного рукой автора, легко и ненавязчиво погружает в поэтическую стихию Дмитрия Мизгулина. Здесь можно и увидеть правку (поиск точного слова), и даже угадать по почерку то или иное настроение поэта.

Четвёртая тетрадь – золотисто-коричневая (в традиционном значении – цвет надёжной опоры, плодородной земли) – носит название «Воздастся каждому сполна». Она отчасти иронична, и это заявлено уже в заглавном стихотворении, но ирония здесь не уничтожает – она спасает лирического героя от отчаяния. В этой иронии, как ни странно, не только отношение к земной реальности, но и упование на реальность высшую, в которой, действительно, отмерено каждому полной мерой и воздаётся по делам – и человеку, и народу, и человечеству.

 

Весной обычно спится плохо

И неспокойно на душе.

Апрель. Кончается эпоха.

Скрипит Земля на вираже.

 

Этот тревожный, угрожающий скрип выдаёт ненадёжность траектории, маршрута, который выбрала планета, трагичность ощущения – и только ирония и самоирония возвращает на круги своя – нельзя остановить планету и сойти, но можно вернуться к себе:

 

Господь, верни мне скорбный слух,

Чтоб сам себя я смог услышать…

 

Вернуться к себе – чтобы открыть «Неведомые дали, неистовый простор» своей души. Пятая тетрадь – именно с таким названием – цвета ночного неба, морозного, искрящегося, или весеннего, которое вот-вот расцветёт звёздами. И только здесь, в этом неистовом просторе, может открыться спасительная истина:

 

Народ безмолвствует. Но он

Небесной силой наделён,

Смертельной жаждой жить…

 

Этого понимания довольно, чтобы прозвучало в финале тетради-цикла:

 

И льётся свет серебряной рекой,

И нам уже глаза слепит от света…

 

А в шестой тетради – она уже спелого золотистого цвета – в эту реку света вплетается неспешная молитва. Нет, трагическое время никуда не делось, не ушло, не иссякло – но вошла в силу душа. Недаром ведь в народе говорят: молитва – самое чистое человеческое деяние, потому что оно восходит симренной просьбой к Высшему, светлому и всемогущему началу. «Неспешно молитва вершится» – к этому пониманию приходишь не враз, иногда полжизни, а то и жизнь надо прожить, чтобы постичь нехитрую истину. Время спешит – остановись, подумай, куда оно мчится, и что нужно твоей душе… Порой только это и спасает от соблазнов и смут. И неважно, где ты находишься – Божье слово с тобой везде и всюду:

 

Пред купелью, окаянный,

Встану, чуть дыша.

Стали нынче Иорданью

Воды Иртыша.

 

Помяни нас, Русь святая,

И спаси нас Бог.

Обожгла вода святая

С головы до ног…

 

И уже не так страшно, что «крылья Отечества скованы льдом», потому что – да, зима в России сурова, но тем жарче кровь, и тем дружнее станет будущая весна, и смена эпох в вечном круговороте жизни неизбежна так же, как и смена времён года…

Есть в одиннадцатикнижии и чёрная тетрадка – седьмая по счёту, чёрная по цвету обложки, с названием «Всё, что нужно, душа сохранит». Поэтический автограф на ней – белая буквенная вязь. Но чёрный цвет здесь не эмоционален, а функционален, его задача – только оттенить свет. И горькие истины, которых в этой тетради немало, звучат уже в иной тональности – с ощущением света в душе, с видением и пониманием правильности, истинности своего выбора:

 

Убого всё, что создал человек,

Забыв о том, что он творенье Божье…

 

А дальше рассветным голубым серебром светится тетрадь следующая: «Где Дух определяет бытиё», и на её обложке покаянные строки:

 

Куда б ни вывели пути,

Молюсь на склоне дня:

Прошу – спаси, прошу – прости,

Не оставляй меня…

 

Здесь очень много сюжетов житейских, «приземлённых», но уже в утреннем свете души, с состраданием и приятием, с житейскими мелочами: приметами улиц, чертами лиц, тенью листьев. Дойдя до восьмой тетради, понимаешь, что настоящий поэт развивается не линейно-хронологически: настолько точно складываются в единый лирический сюжет стихотворения самых разных лет. Девятая тетрадь исполнена золотистым светом всклень, и название её – «Зовёт Господь от мрака к свету». А цена свету этому – целая жизнь с метаниями, заблуждениями, поисками и обретеньем истины:

 

Дай Бог прозреть. Хотя бы и тогда,

Когда душа уже не отзовётся,

В тот миг, когда забвения вода

Над головой стремительно сомкнётся…

 

И с пронзительным пониманием, что сквозь земное, вещное всегда сквозит неизменное, незыблемое, высокое:

 

И если есть на свете вечность,

То выглядит она такой –

Сияющая бесконечность

Над бронзовеющей рекой.

 

И за него нужно стоять на рубежах, «Когда кипит невидимая битва». О сражении за человеческое в человеке, за Божье начало в нём – цикл десятый. У этой тетради тоже «земная», коричневая, но словно высветленная обложка. В свете обретённых истин лирический герой Дмитрия Мизгулина видит множество жизней, множество сюжетов, битв, исход которых определяет мера света в душе. И вот уже тёплой серебристой белизной мерцает тетрадь одиннадцатая, восходящая к пониманию, что всегда – в любые времена – «Над землёй прозрачный свет струится», и нужно жить так, чтобы видеть его, ощущать непрестанно, чтобы его не заслоняло сиюминутное, мелочное, эгоистичное… Здесь опять – любовь, природа, память, Родина. Но новый круг – уже в ином свете, где ясно главное напутствие, главный вывод:

 

Твоей единственной заботой

Пускай останется душа…

 

Одиннадцатикнижие выполнено с роскошным лаконизмом. Язык дизайнера созвучен языку поэта: на причудливой бумажной фактуре работают белый и чёрный цвета, на обложках едва вспыхивают глянцевые искры художественных деталей – ничего лишнего, всё подталкивает к смыслу. С этими тетрадями хорошо проводить неспешные вечера, обращаясь к словам поэта и к собственной жизни и памяти. Пройти с ним путь от робкой надежды к вере, уверенности и силе духа.

Нина Никонорова,

 

Магнитогорск